----------------------------------------
МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ.
Автор - Виктор ШЕНДЕРОВИЧ.
НА КОЛЕНЯХ.
Однажды в нашу музыкальную, имени Игумнова, школу N5 пришел композитор Кабалевский. Самого этого прихода я не помню, а помню последствия в виде фотографии: сидит, стало быть, Кабалевский в окружении девочек в белых парадных фартучках, а на коленях у Кабалевского сижу я.
Эта фотография некоторое время была предметом моей тайной гордости. Шутка ли - автор всенародно любимой песни "То березка, то рябина..."
Добрый высокий седой дедушка с ребенком на коленях...
Много лет спустя я узнал, что Кабалевский травил Шостаковича,
доносительствовал, чинил расправы в Союзе Композиторов... Потом я услышал скрипичный концерт Сарасате и ясно различил в нем тему "То берёзка, то рябина..."
Нельзя оставлять детей без присмотра. Посадят на колени к кому ни попадя - вздрагивай потом...
БОЛЕЛЬЩИКИ.
Мы снимали веранду в доме у пары старых латышей - думаю, на двоих им было полтора века. Сыну их, моему тезке, было под пятьдесят. В доме имелся телевизор, но смотреть чемпионат мира по футболу 1966 года мы с дедушкой ходили за тридевять земель, в пожарную часть. Там, под каланчой, я и переживал за Игоря Численко и Ко.
Я не понимал, почему нельзя попросить хозяев пустить нас на время матча к ним. Вместе бы и поболели за наших...
Но болеть вместе нам было - не судьба: старики-латыши болели за ФРГ.
Это мне, восьмилетнему, было разъяснено однажды без лишних подробностей - и поразило довольно сильно. Я спросил у дедушки, почему они болеют за немцев, но внятного ответа не получил. Я спросил у бабушки - бабушка почему-то разозлилась.
Это было ужасно и совершенно необъяснимо. Советские люди должны болеть за СССР! И мы с дедом ходили на каланчу.
ШТАНДЕР.
Играли так: вверх бросался мяч, и все бежали врассыпную. Водящий, поймав мяч, диким голосом кричал:
- Штандер.
И все должны были застыть там, где их заставал этот крик.
"Штандер" - "stand hier" - "стой здесь"... Игра-то была немецкая! Но нас это по незнанию не смущало.
Выбрав ближайшую жертву, водящий имел право сделать в ее сторону три прыжка - и с этого места пытался попасть мячом. Причем жертва двигаться с места права не имела, а могла только извиваться. Я был небольших размеров и очень быстренький, что давало преимущество в тактике.
Исчезла эта игра и канула в Лету вместе с диафильмами про кукурузу -
царицу полей и подстаканниками со спутником, летящим вокруг Земли. Кукурузы не жаль, подстаканников не жаль - штандера жаль. Хорошая была игра.
НОЧЬ.
Мы живем в одной комнате впятером, мое место - за шкафом. Шкаф сзади обклеен зажелтевшими обоями. Потом поверх них появилось расписание уроков. А до того - ничто не отвлекало от жизни. Пока засыпаешь, смотришь на обойный рисунок, и через какое-то время оттуда начинают выглядывать какие-то лица, пейзажи...
Из-за шкафа шуршит радиоприемник ВЭФ. У него зеленый изменчивый глаз, а на передней панели написаны лесенкой названия заманчивых городов. Перед радиоприемником до полночи сидит отец и, прижавшись ухом, слушает голос, перекрываемый то шуршанием, то гудением. В Америке убили президента Кеннеди.
Вот бы здорово не лежать, а посидеть ночью рядом с папой и послушать про убийство. Но если я встану, убьют уже меня...
Непонятно только, почему ночью так плохо слышно? - утром снова ни
гула, ни хрипов.
- Вы слушаете "Пионерскую зорьку!"
Ненавистный, нечеловечески бодрый голос. Надо вставать.
УЧИЛКА.
В школе я учился хорошо - думаю, что с испугу: боялся огорчить
родителей. Каждая тройка, даже по самым отвратительным предметам вроде химии, была драмой.
Одну такую драму помню очень хорошо.
Дело было на биологии. Биологичка Прасковья Федоровна вызвала меня к доске отвечать, чем однодольные растения отличаются от двудольных. Ну, я. хорошист заморенный, ей все сразу и доложил: у этих корни стержневые, а у этих - мочковатые, у тех то, у этих - то...
Когда я закончил перечисление отличий, Прасковья Федоровна спросила:
- А еще?
Я сказал:
- Все.
- Нет, не все, - сказала Прасковья. - Подумай.
Я подумал и сказал:
- Все.
- Ты забыл самое главное отличие! - торжественно сообщила
учительница. - У однодольных - одна доля, а у двудольных - две.
И поставила мне тройку.
ПРАВИЛЬНЫЕ ОТВЕТЫ.
Тупизна - вещь, видимо, наследственная.
Это обнаружилось много лет спустя, когда у меня подросла дочка, и жена повела ее на тест в спецшколу. Дочке было шесть лет - училке, проверявшей дочкино развитие, примерно тридцать. И вот она (в порядке проверки развития) спросила:
- Чем волк отличается от собаки?
Дочка рассмеялась простоте вопроса (как-никак ей было целых шесть лет) - и, отсмеявшись, ответила:
- Ну-у, собаку называют другом человека, а волка другом человека
назвать никак нельзя.
И снова рассмеялась.
- Понятно, - сказала училка.
И нарисовала в графе оценки минус. Моя бдительная жена это увидела и
поинтересовалась, почему, собственно, минус. Тестирующая ответила:
- Потому что ответ неправильный.
Жена поинтересовалась правильным ответом - и была с ним ознакомлена.
Ответ был написан на карточке, лежавшей перед училкой: "Собака - домашнее животное, волк - дикое". Жена спросила:
- Вам не кажется, что она именно это и сказала?
Тестирующая сказала: не кажется. Жена взяла за руку нашу шестилетнюю, отставшую в развитии дочку, и повела домой, подальше от этого центра одаренности.
Через год в соседнее пристанище для вундеркиндов привели своего сына
наши приятели, и специально обученная тетя попросила шестилетнего Андрюшу рассказать ей, чем автобус отличается от троллейбуса. Андрюша ничего скрывать от тети не стал и честно ей сообщил, что автобус работает на двигателе внутреннего сгорания, а троллейбус - на силе переменного тока.
Оказалось: ничего подобного. Просто троллейбус с рогами, а автобус -
без. И не надо морочить тёте голову!
СТРАШНЫЕ СЛОВА.
Первый раз в жизни я услышал слово "жид" классе примерно в четвертом - от одноклассника Саши Мальцева. В его тоне была брезгливость. Я понял, что во мне есть какой-то природный изъян, мешающий хорошему отношению ко мне нормальных русских людей вроде Саши Мальцева, - и одновременно понял, что это совершенно непоправимо.
А мне хотелось, чтобы меня любили все. Для четвертого класса - вполне
простительное чувство. Полная несбыточность этого желания ранит меня до сих пор.
Вздрагивать и холодеть при слове "еврей" я перестал только на четвертом десятке лет. В детстве, в семейном застолье, на этом слове понижали голос.
Впрочем, случалось словоупотребление очень редко: тема была не то чтобы запретной, а именно что непристойной. Как упоминание о некоем семейном проклятье, вынесенном из черты оседлости. Только под самый конец советской власти выяснилось, что "еврей" - это не ругательство, а просто такая национальность.
Было еще одно страшное слово. Я прочел его в "Литературке". Дело было летом, на Рижском взморье; я уже перешел в шестой класс и читал все, что попадалось под руку.
Но значения одного слова не понял и спросил, что это такое. Вместо
ответа мои тетки, сестры отца, подняли страшный крик, выясняя, кто не убрал от ребенка газету с этим страшным словом.
Слово было - "секс".
Так до сих пор никто и не объяснил, что это такое.
ТОЛЬКО "ПРАВДА"...
В Рейкьявике идет матч за шахматную корону: Спасский - Фишер! Иногда мы даже разбираем с отцом партии. Я люблю шахматы, на скучных уроках играю сам с собой на тетрадном листке в клеточку. Делается это так: в тетради в клетку шариковой ручкой рисуется доска (половина клеток закрашивается той же ручкой), а карандашом, тоненько, рисуются фигуры. Ход делается в два приема: фигура стирается ластиком и рисуется на новом месте.
Но я отвлекся, а в Рейкьявике Спасский - Фишер. Какое-то время этот матч - чуть ли не главное событие в прессе: через день публикуются партии с пространными комментариями... Потом комментарии помаленьку скукоживаются, потом исчезают тексты партий. А потом однажды я читаю (петитом в уголке газеты): вчера в Рейкьявике состоялась такая-то партия матча на первенство мира. На 42-м ходу победили черные.
А кто играл черными? И кого они победили? И что там вообще происходит, в Рейкьявике?..
Так я впервые был озадачен советской прессой.
О, это умение сказать и не сказать! Уже много лет спустя, в
андроповские времена, всей стране поставило мозги раком сообщение ТАСС о южнокорейском лайнере, нарушившем наше воздушное пространство: "На подаваемые сигналы и предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полет в сторону Японского моря".
Как это: продолжал полет в сторону Японского моря? По горизонтали или
по вертикали? Стреляли по нему или нет? Военный был самолет или все-таки пассажирский? Понимай как хочешь.
А еще лучше не понимай. Напрягись вместе со всем советским народом - и не пойми.
ГАЛИЧ.
Дорога в стройотряд: плацкартное купе, оккупированное молодежью
семидесятых с гитарами в руках и либерализмом в башках. Человек, наверное, двадцать набилось.
А на нижней полке, свернувшись калачиком, спит бабка - полметра той
бабки, не больше... Ну и бог с ней. Поехали! Взяли чаю, накатили какой-то спиртной ерунды, расчехлили гитары, и началось вперемежку: Высоцкий да Ким, да какой-то самострок, да Визбор с Окуджавой...
Допелись до Галича. А что нам, молодым-бесстрашным!..
А бабка спит себе - глуховатая, слава богу, да и, мягко говоря, не
городская. Спели "Облака", дошли до "Памятников". Пока допели, поезд как раз притормозил и остановился.
- И будут бить барабаны! Тра-та-та-та. Бабка зашевелилась, приподнялась, мутно поглядела вокруг и сказала:
- А-а... Галич...
И снова легла.
Тут нам, молодым-бесстрашным, резко похужело. Бабка-то бабка, а в каком чине? Нехорошая настала тишина, подловатая... В этой тишине поезд, лязгнув сочленениями, дернулся, и мимо окна проплыло название станции.
Станция называлась - Галич.
"МОРАЛКА" И "АМОРАЛКА".
А моего приятеля Володю Кара-Мурзу в те же годы исключали из комсомола за "аморальное поведение". "Аморалка" состояла в том, что он пел песни Окуджавы.
Через пару лет комсорг, исключавший Володю, прославился тем, что
развелся с женой, брат которой был арестован по диссидентским делам. В заявлении о разводе этот прекрасный человек прямо написал, что не хочет жить с родственницей врага народа.
Это у них, стало быть, "моралка".
Сейчас он полковник ГРУ. Но это так, к слову.
ВСТАВАЙ, ПРОКЛЯТЬЕМ ЗАКЛЕЙМЁННЫЙ...
В конце спектакля "Большевики" по случаю того, что Ленин еще не умер,
Совнарком в полном составе вставал и пел "Интернационал". Вставал и зал. А куда было деваться?
Впрочем, я, молодой дурак, вставал, помню, совершенно искренне.
А отец моего друга Володи Кара-Мурзы не встал.
Спустя несколько минут уже на площади Маяковского к нему подошли двое и поинтересовались: а чего это он не встал? Кара-Мурза объяснил - и его арестовали.
Вот такая волшебная сила искусства...
ГДЕ МАК?
В станционном буфете у столика стояла женщина и разглядывала кусочек, оставшийся от съеденной булочки.
- Где же мак-то? - наконец она спросила.
- Чево? - не поняла буфетчица.
- Я говорю: где же мак-то? Я уж почти всю булочку съела, а мака так и
нету...
- Не знаю, - отрезала буфетчица. - У меня все булочки с маком!
- Так вот мака-то нету. Я-то ем, ем, все думаю: мак-то будет когда?
- А ты посмотри, может, он в конце там, - обнадежил кто-то из
сочувствующих.
- Да чего ж смотреть, уж ничего не осталось! - в сердцах крикнула
женщина. - Нету мака-то!
Этот диалог дословно записал отец, при сем присутствовавший. Год на
дворе стоял семьдесят девятый. Что мака не будет, было уже, в общем,
понятно.
КОРИОЛАН.
В театры я проходил по студенческому билету, но шел, разумеется, не на
галерку, а, дождавшись темноты, пробирался в партер, где всегда были
свободные места из невыкупленной "брони".
Таким образом оказался я и в партере театра Моссовета, где армянский
театр играл шекспировского "Кориолана", - на армянском языке, с русским переводом. Я прополз по темному проходу, нащупал высмотренное заранее свободное кресло, сел и стал шарить руками в поисках наушников.
- Держите, - с акцентом сказал голос рядом.
- А вы? - шепнул я.
- Мне не надо, - ответил голос.
И я надел наушники.
Хорен Абрамян был замечательным Кориоланом - огромным, страстным...
В антракте зажегся свет, и вдруг весь партер, по преимуществу,
разумеется, состоявший из московских армян, повернулся в мою сторону и стал кланяться, улыбаться, воздевать руки и слать приветы.
Секунд пять я пытался вспомнить, чем бы мог заслужить такую любовь
московской армянской общины, прежде чем догадался, что все эти знаки
внимания адресованы не мне, а человеку рядом со мной - тому самому, который отдал мне наушники.
Я обернулся. Это был маршал Баграмян.
--------------------------------
Окончание:http://jennyferd.livejournal.com/4595759.html
Я тоже играла в штандер, помню эту игру...