Автор - Анатолий СТЕКЛОВ (Anatoly GLAZER), Флорида.
повесть, 2014 год.
прислано по почте.
продолжение, начало:
http://jennyferd.livejournal.com/4629928.html
http://jennyferd.livejournal.com/4630185.html
http://jennyferd.livejournal.com/4630721.html
"У НАС НЕТ ВОЗМОЖНОСТИ ВАС ВЫПУСТИТЬ".
Сначала мне казалось, ничего страшного не произошло. Ну, заставили уволиться с работы. Если выпустят через месяц или два, можно и потерпеть. Мы продолжали собирать подписи под заявлением на выезд. Обошли все городские библиотеки, получили подписи, подтверждающие, что мы не должны им никаких книг. Подписи о том, что мы не имеем задолженности по оплате счетов за свет, газ, телефон.
Надо было предоставить почтовую справку о том, что оригиналы дипломов об окончании институтов отправлены по месту их выдачи. Мой синий диплом об окончании политехнического института я сам отправил во Львовский политех. Кому он, кроме меня, был нужен? Сделали фотокопии дипломов.
Практика отбирания дипломов, введенная в СССР по отношению к евреям, не знает аналогов в мире. Тех, кто уехали раньше нас, заставляли платить за вывоз дипломов по 700 рублей. У нас дипломы просто отбирали. Самое нелепое состояло в том, что советские дипломы почти нигде в мире не признавались, а тем из нас, кто продолжил работать в Америке или в Израиле инженерами, врачами, учителями пришлось защищать дипломы второй раз. Забегая вперед, скажу, что русские евреи с этой задачей справились на отлично. Еврейские головы прошли снова трудные экзамены на чужом языке. Мы с гордостью можем сказать, в Америке евреи-специалисты стали не последними врачами, инженерами, учеными и педагогами. При этом практически все эмигранты прошли через тяжелый период становления. Приехав без знания языка, без денег, устраивались, где могли, работали уборщиками, строителями, таксистами, нянями. Путь к успеху был долгим и тяжелым.
Но, до Америки ещё было далеко. Деньги кончались. Работы у меня не было. Я звонил в разные строительные организации, домоуправления – ничего не получалось. Как только доходило до отдела кадров, трудоустройство заканчивалось. Пытался устроиться рабочим. Мне ответили: «Инженеров на рабочие должности не берем». Но, главным ответом был: «Отъезжающих нам не надо».
В душе теплилась надежда, что разрешение на выезд из СССР скоро придет . Тогда моя безработица должна была закончиться. ОВИР установил срок получения ответа на заявление в шесть месяцев.
Через 6 месяцев нахожу в почтовом ящике небольшую белую бумажку из ОВИРА – зайдите. Сердце мое запрыгало: «Наконец-то!»
В назначенное время, в костюме и галстуке я пришел на прием к начальнику ОВИРа. В приемной никого не было. Меня вызвали по фамилии. Дверь открылась, и я по-военному встал перед офицером в голубой форме. Он был красавцем этот офицер милиции. Голубые глаза, прямая челюсть, безупречный русский язык, наглаженная форма: «В разрешении на выезд из Советского Союза на постоянное место жительство в Израиль вам отказано. Следующее заявление вы можете подать через шесть месяцев». Прямой твердый взгляд легавого легко победил мои потупившиеся глаза.
- Вы можете объяснить причину отказа?
- У нас нет возможности вас выпустить.
- А когда у вас появится эта возможность?
- Мы вам сообщим. Идите.
Я ушел. Тогда я и не представлял, что таких отказов у меня будет четыре. Четыре с половиной года в отказе!
ЖИЗНЬ В ОТКАЗЕ.
Нам с женой было по 30 лет. Двое маленьких детей. После отказа встал вопрос: «Как жить?»
Мы продолжали ходить с детьми в парки, бродили по магазинам, навещали родителей, которые тоже были в отказе. Отец мой очень переживал разлуку с дочерью, моей сестрой, пытался собрать ей посылку в Америку. Подолгу смотрел на фотографии внука из Америки. Ему в Америку не хотелось, он хотел быть рядом с дочерью.
- Давай пошлем меховой полушубок Кларе.
- Папа, в Америке все есть. Ей ничего не нужно от нас.
- Не останавливай меня, - нервничал отец, - так не бывает, чтобы ничего не было нужно.
Мы с женой придумали бизнес. Мы будем шить зимние куртки на продажу и на это жить. Все сходилось: жена великолепно умела шить, я любил и умел работать руками, зимних курток в стране не хватало. В кладовке нашей квартиры оборудовали пошивочную мастерскую. Материалы, отличную японскую плащевку, мы покупали в недавно открывшемся магазине «Сделай сам». Там продавались куски ткани на вес. Это были длинные полосы шириной в пол-метра, отходы местной швейной фабрики. Сшив полосы вместе, жена шила из них отличные модные куртки с замком и меховым воротничком. Готовые куртки сдавали в комиссионный магазин. Очень смеялись, когда опытный товаровед из магазина сказала нам: «Знаете, вас обманули. Это не фирменные куртки. Это самопал». Но куртки продавались быстро, и у нас появились какие-то деньги.
Сдавать слишком много курток в комиссионный магазин было опасно. Помог отец. Он тоже относил куртки на комиссию. Его вызвали в милицию: «Откуда товар?» «Моя дочь уехала в Израиль, оставила мне много старой одежды». Отца отпустили. В комиссионный куртки мы больше не сдавали. Теперь мы шили куртки на заказ. Клиенты приходили по рекомендации. С удовольствием и гордостью встречали людей в наших куртках на улицах.
Кстати надо заметить, что тогда мы не одни шили одежду. В СССР не хватало не только еды, но и модной одежды. Больше всего процветал пошив джинсов. Откуда-то доставалась джинсовая ткань, фирменные замки, бирки, подбирались нитки. Самодельные джинсы продавались на барахолках, пляжах, с рук. Джинсов в магазинах не было, но в джинсах ходили все.
Неожиданно нашлась работа для меня. Повстречав на улице моего старого знакомого Моню Гольдберга, рассказал ему о своих проблемах. «Я тебе помогу», - сказал Моня. Он работал главным инженером строительного управления. На следующий день Моня зашел к своему начальнику Петру Васильевичу Сазонову и рассказал обо мне все, и даже то, что я сейчас в отказе и собираюсь на выезд в Израиль. Русский человек коммунист Сазонов спросил Моню: «Он хорошо работает?» «Да, - ответил Моня, - я ручаюсь за него». «Пусть приходит и работает, -сказал Сазонов, - мне на них наплевать»
Спасибо, уважаемый Петр Васильевич Сазонов. А моему дорогому Монечке век буду благодарен.
МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ.
После второго отказа мы с женой решили съездить в Москву во Всесоюзный ОВИР. Может быть это наша местная милиция не дает разрешения? Поедем в Москву, поговорим со столичными начальниками, попросим. Мы же не политические деятели, не диссиденты. Мы хотим воссоединиться с нашей семьёй.
Оставили детей родителям и уехали.
Это было время андроповских облав. Моня посоветовал официально оформить отпуск на случай проверки. «Если остановят- скажи, что в отпуске. Я подтвержу».
Вот он Всесоюзный ОВИР. Москва, улица Покровка, 42. В большой строгой приемной никого нет. Все двери закрыты. Ходим читаем надписи. Открылось окошко приема граждан:
- Вы к кому?
- Мы хотели поговорить с кем-нибудь по поводу разрешения на выезд в государство Израиль для нашей семьи.
- У вас заявление с собой?
- Какое заявление?
- Мы принимаем только с письменным заявлением. Вот вам бумага, ручка. Пишите.
Что было писать? «Прошу компетентные советские органы помочь нашей разделенной семье воссоединиться. Пожилые родители, маленькие дети. Пожалуйста, помогите».
- Начальник ОВИРа сейчас в отпуске. Если вы согласны, вас примет его заместитель, - произнесла средних лет женщина в офицерских погонах.
Вот это Москва! Согласен ли я встретиться с заместителем начальника Всесоюзного ОВИРа? Да я согласен встретиться с дворником, лишь бы разрешили. «Согласен!» – отвечаю.
Нас с женой пригласили в небольшой, практически пустой, кабинет. Стол, два стула. Портрет Андропова на стене. За столом сидит зам. начальника. Охранник стоит за его спиной. Все так же, как и в Черновицком ОВИРе: наглаженная синяя рубашка, стальной взгляд голубых глаз абсолютно правого человека.
- Что у вас? – вежливость уже была на вооружении КГБ. Никаких криков, сталинского выворачивания рук, угроз.
- Прошу помочь нашей семье воссоединиться. Престарелые родители, малые дети, помогите, пожалуйста.
- Давайте ваше заявление, мы рассмотрим его. Ответ получите в течение 30 дней через местный ОВИР. Все! Встреча закончена.
- Престарелые родители, малые дети, помогите, пожалуйста, - стараюсь выжать из встречи еще хоть что-нибудь.
- Вы повторяетесь. Я же сказал, ответ через месяц в ...(зам. начальника посмотрел в бумажку) Черновицком ОВИРе.
Все правильно, - подумал я, - откуда столичному человеку знать про Черновцы, Гомель, Бельцы, Бобруйск, Житомир.
Мы потоптались, поняв, что ехали совершенно напрасно, что система монолитна, брешей нет. Результат ноль.
В Москве мы пробыли три дня. Посмотрели Красную Площадь, Кремль. Все было красиво и величественно. Не знаю, для чего нам это было нужно, но мы пошли в мавзолей Ленина. В те времена все приезжающие в Москву шли в мавзолей.
Огромная очередь движется довольно быстро. По сторонам военные. Всех поедают глазами милиционеры, стоящие по обе стороны очереди. Ну, думаю, знают же, что мы собрались в Израиль, сейчас задержат. Но, нет. Нас пропустили, но почему-то задержали молодого белокурого русского парня впереди нас.
ГУМ, ЦУМ, ели бутерброды с икрой на Красной площади, посетили выставку достижений народного хозяйства, побывали вечером на каком-то концерте. Все. Уезжаем домой. Нам в Москве больше делать нечего.
Через месяц меня вызвали в наш местный ОВИР.
- Жаловаться на нас ездили в Москву?
- Я не жаловался. Мы хотим уехать. Поэтому и ездили, просили помочь.
- Значит жаловаться... Вам опять отказано. Следующее заявление можете подать через шесть месяцев, начиная с сегодняшнего дня.
Мы поняли, что ни Москва, ни Черновцы слезам не верят.
продолжение следует
